«Клиберн как Гагарин…»

Многие любители музыки в нашей стране восприняли его уход в феврале этого года как личную утрату. Трудно найти в истории пианизма ХХ в. более поэтичного исполнителя. Его имя всегда будет окутано романтической дымкой, его самого всегда будут любить не меньше, чем его записи.

«Есенинская» внешность - световолосый, голубоглазый, в чем-то напоминающий героя русских народных сказок. Открытый, улыбчивый, поднебесно высокий — и в прямом, и в самом высоком смысле слова…

Теплым, сердечным прикосновением, глубоко человечной живой интонацией, искренностью и чистотой исполнительского голоса, а не только безукоризненным мастерством завоевывал он публику. До самых последних дней он сохранял молодость, удивительную детскость в каждом звуке. Простота, граничащая с наивностью, распахнутость в противовес умствованию - мы можем восхищаться зрелым самоуглубленным искусством, но вызывать мгновенную симпатию и, главное, чистосердечную радость всегда будет именно молодое искусство.

Харви Ван Клиберн родился 12 июля 1934 г. в Шривпорте (штат Луизиана). Можно говорить и о русских корнях его пианизма. Первым педагогом будущего маэстро была мать, Рильдия Клиберн, одаренная пианистка, которая училась в Джульярдской школе у А. Фридхайма, уроженца Санкт-Петербурга. Он, в свою очередь, был учеником Листа и А. Рубинштейна, основателя Санкт-Петербургской консерватории. Когда сам Клиберн поступил в Джульярдскую школу, его педагогом стала Р. Левина, ученица В. Сафонова. Пианист рассказывал: «Моя учительница миссис Розина Бесси-Левина заставляла меня играть по 9–10 часов в день. Она была из СССР, выпускница Московской консерватории, и всегда говорила: “Помни русскую поговорку — “Без труда не вытащишь и рыбку из пруда”!” После этих репетиций я падал замертво».

В 1954 г. пианист дебютировал в Карнеги-холле с Первым концертом Чайковского, который впоследствии стал его визитной карточкой. Через четыре года Р. Левина уговорила ученика принять участие в Международном конкурсе им. Чайковского в Москве.

Об истоках своей любви к русской культуре Клиберн вспоминал: «Когда мне было пять лет, мне подарили детскую книжку, там были картинки разных интересных мест по всему миру, и я очень хотел все их увидеть. Там была фотография изумительно красивой церкви (речь идет о соборе Василия Блаженного — А. М.), и я сказал: “Мама, папа, отвезите меня туда”. И вот через несколько лет я там уже был. Другое воспоминание — о том, как я впервые шел по лестнице Большого зала Московской консерватории. Я даже точно помню время — это было в одиннадцать часов утра. На этот час мне назначили репетицию на рояле в Большом зале. И моя предшественница, которая занималась до меня, — замечательная пианистка из Парижа — пока я поднимался по ступеням, играла ми-бемольный Этюд-картину Рахманинова. Эта музыка меня абсолютно покорила».

Тогда, в 1958 г., на конкурсе Чайковского, 22-летний Клиберн произвел настоящий фурор.

«Мы повально были очарованы и околдованы Клиберном. В его музыке была и русская ласка, и русская тоска. Он невероятно раскрепостил мышление советских музыкантов. Помню, он только взял первые аккорды Третьего концерта Рахманинова, как у меня брызнули слезы», — писал музыковед С. Волков.

Клиберн с большим теплом вспоминал атмосферу конкурса: «Я жил в гостинице “Пекин”, и около входа меня всегда ожидали русские поклонники. Мне дарили банки с вареньем, вязаные шерстяные носки, шапки… Письма для меня шли по смешному адресу: “Консерватория. Ване Клиберну”. Одну из записок я храню до сих пор: “Ванюша, дорогой! Оставайтесь в Москве, в СССР. Неужели бы мы вас здесь меньше ценили, любили бы?” Я никогда не забуду лето 1958 года. Я был тогда самым счастливым».

С первого конкурсного тура Клиберн завоевал любовь советских зрителей и жюри, в которое входили такие знаменитые пианисты, как Святослав Рихтер, назвавший молодого американца гением и неизменно ставивший ему высший балл в каждом туре, и Эмиль Гилельс, после выступления Клиберна прошедший за сцену, чтобы поздравить конкурсанта с успехом.

Клиберн признавался: «Я был гениальным только в течение получаса один раз в жизни — на Конкурсе Чайковского в 1958 году. В тот момент я ощутил: на меня снизошло Господне благословение. Я играл так, как не играл больше никогда в жизни».

Известно, что решение о присуждении американцу первой премии пришлось согласовывать с генсеком Н. Хрущевым. Хрущев сказал — если достоин, давайте. И, под аплодисменты ликующей публики, Ван Клиберн был объявлен победителем.

Медаль и премию Клиберну в Большом зале Московской консерватории вручал Д. Шостакович. Сын композитора, дирижер и пианист М. Шостакович вспоминал о пианисте: «Он был абсолютно раскрепощен в своем эмоциональном настрое, именно это и поразило тогда всех. Он не играл, демонстрируя технический блеск, он был свободен, как птица в полете. Он парил в этом концерте».

Для участников конкурса была устроена экскурсия в Клин, в дом-музей Чайковского. Там Клиберн выкопал куст сирени и до окончания конкурса ухаживал за ним в номере гостиницы, а потом забрал его в Америку и посадил на могиле Рахманинова, на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка. В Штатах Клиберна встречали как героя — в честь его возвращения на Бродвее был устроен парад. Ни до, ни после ни один музыкант не удостаивался такой чести.

Пианист неоднократно возвращался в СССР с гастролями, трансляции его концертов показывали по советскому телевидению, про него снимали у нас документальное кино.

Много написано о феномене Вана Клиберна, о любви к нему нашего народа. Музыкант и сам неоднократно признавался, что на родине его так не любили. А здесь — его в буквальном смысле забрасывали цветами, подарками, письмами, полными восхищения. Его встречали, словно космонавта.

Он был гораздо в большей мере свой, «Ваня», чем иные здешние вышколенные виртуозы. Известно, что сам пианист впоследствии требовал, чтобы в России его называли Ваном Клиберном, а не Вэном Клайберном (что фонетически ближе к американскому произношению его имени).

Пианист А. Гиндин, лауреат конкурса Чайковского 1994 г., признавался: «Не поверите — на днях пересматривал альбом и наткнулся на черно-белую карточку Вана Клиберна. А снимок этот дала мне моя учительница в школе: у нее, равно как и у всех тогда, было отношение к Клиберну как к своему ребенку. Родной плоти и крови. И это благодаря игре — непосредственной и искренней, — не знаю, у кого еще такая искренность была в XX веке. Клиберн как Гагарин. Точнее трудно сказать. Комета».

Неспроста ему особенно хорошо удавались произведения самых русских, самых задушевных композиторов — Чайковского и Рахманинова. В каком-то смысле он даже стал заложником своих творческих удач: пианиста везде просили исполнять концерты, с которыми он выиграл конкурс Чайковского (Первый Чайковского и Третий Рахманинова).

Именно клиберновская запись концерта Чайковского, которая была сделана вскоре после конкурса, более десяти лет возглавляла список бестселлеров классической музыки и стала первой платиновой пластинкой в истории классики.

В 1962 г. пианист учредил Международный музыкальный конкурс Клиберна, который проводится и теперь в Форт-Уорте раз в четыре года. Русские музыканты неоднократно становились его победителями (В. Виардо, А. Султанов, О. Керн, А. Кобрин). Этим летом состоится очередной конкурс Клиберна, он будет посвящен памяти его основателя. Русскую фортепианную школу на нем будут представлять прошедшие предварительный отбор пианисты А. Чернов, Ю. Фаворин, Н. Хозяинов, В. Холоденко и Н. Мндоянц.

С 1998 г. одна из звезд в созвездии Лира носит имя Клиберна — с подачи Российской академии наук, в связи с 40-летием Международного конкурса им. Чайковского.

В течение долгих лет пианист был большим другом М. Ростроповича и Г. Вишневской. Он признавался, что Ростропович стал одним из его главных учителей музыки и жизни. Уже после смерти знаменитого виолончелиста Клиберн выступал на фестивале его памяти вместе с Ю. Башметом и Г. Вишневской, вручал премии фонда Ростроповича, проводил мастер-классы. Один из последних концертов Ван Клиберн дал в Москве в рамках благотворительной акции памяти жертв Бесланской трагедии.

В 2003 г. Дж. Буш-младший вручил пианисту Президентскую медаль свободы — высшую гражданскую награду страны. А в 2004 г. Клиберн получил российский Орден дружбы от президента Российской Федерации В. Путина. Об этом событии пианист говорил: «Я был счастлив, даже чуть не заплакал от гордости. Ваша страна очень много значит для меня. Вы все — такие близкие, такие родные. Обрадовался до слез, увидев на концертах тех, кто был на моих выступлениях десять, двадцать лет назад…»

Еще один пример простоты и открытости Ван Клиберна— памятное исполнение «на бис» собственной обработки «Подмосковных вечеров» В. Соловьева-Седого. Его транскрипция полна благородства и искренней благодарности слушателям.

Клиберн стал неотъемлемой частью культурного наследия именно Русского мира, стал нашим мифом, нашим достоянием.

Его органичное присутствие в сознании русского человека наглядно иллюстрируется эпизодами из двух известных советских фильмов. В «Наваждении» Л. Гайдая («Операция Ы») Шурик влетает в комнату к сокурснику, тестирующему радиоприемник для сдачи экзамена: «Дуб! Конспект есть? — Нет никаких конспектов! Не мешай! — А что ты слушаешь? — Ван Клиберна!». А в фильме Н. Михалкова «Пять вечеров» Клиберн вообще появляется на экране в одном из драматургически ключевых моментов. Он там — на маленьком черно-белом экране телевизора, видимого сквозь линзу, — наигрывает мелодию военной советской песни «Вечер на рейде», а потом говорит с умопомрачительным акцентом: «Я вас лублу!»

Признаваться в любви и благодарности он не уставал никогда.

Вот некоторые цитаты из его последних интервью: «На протяжении многих лет я черпал свое вдохновение в России и в ее слушателях, и теперь даже не знаю, как мне выразить свою благодарность!» «В моем присутствии никто не смеет ничего дурного сказать о России. Они знают, что я просто отвернусь и перестану разговаривать». О Большом зале Московской консерватории пианист говорил: «Это святая земля. Каждый, абсолютно каждый слушатель этого зала знает музыку. Это свидетельствует о силе русского народа. Удивительна ваша страна, от таксиста до музыканта — все любят музыку!»

А вот — фрагмент письма, которое пианист отправил 21 июня 1962 г. в редакцию газеты «Известия», прощаясь с Советским Союзом после очередных гастролей: «До свидания! Прошу вас поместить в газете мое небольшое письмо. У меня нет возможности ответить каждому из моих многочисленных друзей в Советском Союзе, и в этих торопливых строках, написанных перед самым отлетом из Москвы, я хочу от всего сердца поблагодарить и приветствовать всех, всех, всех, кто был добр ко мне и моей матери. Я много думал о том, как много значат для меня, как для артиста, советские слушатели. Я никогда не забуду встреч с отзывчивой и чуткой публикой на моих концертах. Эти встречи вдохновляли меня, внесли в мою жизнь большую радость и счастье. Прощаясь с советскими людьми, мы хотим пожелать им большого счастья в жизни, труде, творчестве. Пусть будет мир на земле и пусть в этом мире звучит прекрасная музыка — ей открыты все границы и сердца. До свидания, до новых встреч, дорогие советские друзья. Я Люблю Вас!»

Последний раз Клиберн приезжал в Москву в июне 2011 г. в качестве почетного председателя жюри конкурса пианистов на ХIV Международном конкурсе им. Чайковского. Его по-прежнему окружали многочисленные поклонники, а он все так же улыбался, восхищался Россией и излучал тепло и свет. Тогда же Клиберну был передан архив, содержащий восторженные письма русских слушателей, приходившие в течение многих лет на его имя в оргкомитет конкурса. На пресс-конференции пианист признался: «Я всегда благодарю Бога за то, что у меня есть такие верные друзья. Уже тогда, в 1958 году, когда я впервые приехал в Россию, я почувствовал невероятную атмосферу любви к музыке. И публика оказала мне необычайную поддержку. До конца жизни я люблю Россию».

На церемонии награждения лауреатов конкурса Чайковского 6 июля 2011 г. Клиберн в последний раз вышел на сцену. Он произнес взволнованную речь, которую завершил словами: «Никогда не забывайте, что я люблю вас всех, всем сердцем, и буду любить всегда». Публика аплодировала ему стоя.

В прошлом году музыкант, уже знавший о своем страшном диагнозе, организовал благотворительный аукцион, на котором были распроданы его многие личные вещи, в том числе и любимый рояль 1912 г., на котором играла еще мать пианиста. Средства, вырученные от продажи рояля, были переданы Московской консерватории и Джульярдской школе. Кстати, мало кто знает, что Клиберну был вручен диплом выпускника Московской консерватории.

…На похоронах пианиста звучала музыка Рахманинова и Чайковского. И те самые «Подмосковные вечера»: хор местной филармонии с американским акцентом старательно выпевал русские простые слова. Так пианист писал в стихах незадолго до смерти: «Еще не ушел… Будет царственный хор петь для нас в царственном зале…» Пресса уверяет, что в тот день в Форт-Уорте зацвели вишни.

Вана Клиберна не стало, но история взаимной любви американского пианиста и его русских слушателей — не окончена.